- Желаю, чтобы все.
- И вам того же.
- Как это вам, Филипп Филиппович, удалось подманить такого нервного пса?
- Лаской, лаской. Единственным способом, который возможен в обращении с живым существом.
Доктор Борменталь, оставьте икру в покое, умоляю вас. И послушайте моего доброго совета, налейте не английской, а обыкновенной русской водки.
- Что это за гадость? Я говорю о галстуке.
- Чем же "гадость"? Шикарный галстук. Дарья Петровна подарила.
- Дарья Петровна вам мерзость подарила, вроде этих ботинок.
Вот, член жилищного товарищества, и мне определённо полагается жилплощадь у ответственного съёмщика Преображенского в 16 квадратных аршин. Благоволите.
- Зина, я купил этому прохвосту краковской колбасы. Потрудись накормить его, когда его перестанет тошнить.
- Краковской? Краковскую я лучше сама съем.
- Только попробуй, я тебе съем. Это отрава для человеческого желудка. Взрослая девушка, а, как ребёнок, тащишь в рот всякую гадость.
- Что вам надо?
- Со Пскова я, странница. Пришла собачку говорящую посмотреть.
Полюбуйтесь, господин профессор, на нашего визитёра Телеграфа Телеграфовича!
Ищите его сами. Что я ему, сторож? Тем более, что Шариков ваш - прохвост. Вчера он взял в домкоме 7 рублей на покупку учебников. Собака!
Успевает всюду тот, кто никуда не торопится. Я за разделение труда, доктор. В Большом пусть поют, я буду оперировать.
- Скажите, это вас вселили в квартиру Фёдора Павловича Саблина?
- Нас.
- Боже, пропал дом. Что будет с паровым отоплением?
- Вы издеваетесь, профессор?
- Да какое там из...
- Мы, управление нашего дома, пришли к вам после общего собрания жильцов нашего дома, на котором стоял вопрос об уплотнении квартир дома.
- Кто на ком стоял? Потрудитесь излагать ваши мысли яснее.
Да что вы всё: то не плевать, то не кури, туда не ходи. Чисто, как в трамвае. Чего вы мне жить не даёте?
- Я водочки выпью.
- А не будет вам?
- Вам жалко?
А на какого дьявола, спрашивается? Объясните мне, пожалуйста. Зачем нужно искусственно фабриковать человека, когда любая баба может его родить когда угодно.
Ей и на кинематограф не хватает, а кинематограф у женщин - единственное утешение в жизни.
Зина, убирай, детка, водку.
Что он мог покупать в дрянном магазинишке? Колбасу! Господин, отдайте её мне. В сущности, зачем вам "Особая краковская"? Для чего вам гнилая лошадь? Нигде кроме такой отравы не получите, как в Моссельпроме.
Переписка, называется, Энгельса с этим... чёртом... В печку её!
Чем я ему помешал? Неужели я обожру Совет Народного Хозяйства, если в помойке пороюсь? Жадная тварь. Вор с медной мордой.
Похабная квартирка. Но до чего хорошо.
Э, нет, тут швейцар. Опаснее дворника. Гаже котов.
- Атавизм.
- Атавизм? А...
- Неприличными словами не выражаться!
- Валерьянки ему. Это обморок.
- Вы видели, он натравил собаку.
- Однако, как быстро он набирает вес.
- 25 килограммов.
- Так жрёт ведь вдвое против прежнего.
Еда, Иван Арнольдович, штука хитрая. Есть надо уметь.
- Так что же вы читаете? Робинзона Крузо?
- Эту... как её, переписку Энгельса с этим... Как его дьявола? с Каутским.
- И как же вам угодно именоваться?
- Полиграф Полиграфович.
- Ну ладно, не валяйте дурака, я с вами серьезно разговариваю.
- Что-то не пойму я. Мне по матушке нельзя, плевать нельзя. А от вас только и слышу: "Дурак, дурак". Видно только профессорам разрешается ругаться в РэСэФэСэРе, а?
- Я воевать не пойду никуда.
- Вы, гражданин Шариков, говорите в высшей степени несознательно. На воинский учёт надо взяться.
- На учёт возьмусь, а воевать - шиш с маслом. Я тяжко раненный при операции. Меня, вишь, как оттяпали.
- Дай папиросочку, у тебя брюки в полосочку.
- Не плюй на пол.
- Отлезь, гнида.
- Знаете ли, профессор, если бы вы не были европейским светилом и за вас не заступились бы самым возмутительным образом вас следовало бы арестовать.
- За что?
- А вы не любите пролетариат.
- Да, я не люблю пролетариат.
- Кто сказал пациенту: "Пёс его знает?". Что вы, в самом деле, в кабаке, что ли?
- Что-то вы меня больно утесняете, папаша.
- 16 аршин - это прелестно, но ведь я не обязан вас кормить по этой лягушачьей бумаге!
- Я без пропитания оставаться не могу. Где же я буду харчеваться?
Вы напрасно, господа, ходите без калош. Во-первых, вы простудитесь. А во-вторых, вы наследите мне на коврах.
- А теперь, Иван Арнольдович, мгновенно вот эту штучку. Если вы мне скажете, это плохо, вы мой кровный враг на всю жизнь. Это плохо? Плохо? Ответьте, уважаемый доктор.
- Это бесподобно.
- Ещё бы. Заметьте, Иван Арнольдович, холодными закусками и супом закусывают только недорезанные большевиками помещики. Мало-мальски уважающий себя человек оперирует закусками горячими. А из горячих московских закусок - это первая. Когда-то их великолепно приготавливали в "Славянском базаре".
Вот всё у вас, как на параде. Салфетку - туда, галстук - сюда. Да "извините", да "пожалуйста-мерси". А так, чтобы по-настоящему - это нет. Мучаете сами себя, как при царском режиме.
- А если вы заботитесь о своём пищеварении, мой добрый совет: не говорите за обедом. И, Боже вас сохрани, не читайте до обеда советских газет.
- Да ведь других нет.
- Вот никаких и не читайте.
- Ну и что же он говорит, этот ваш прелестный домком?
- Вы его напрасно прелестным ругаете. Он интересы защищает.
Иван Арнольдович, покорнейше прошу, пива Шарикову не предлагать.
Пальцами блох ловить! Пальцами! Не понимаю: откуда вы их только берёте?
Мы к вам, профессор, и вот по какому делу.
Дворники... Из всех пролетариев - самая гнусная мразь. Человечьи очистки, самая низшая категория.
А вы знаете, что такое "абырвалг"? Это... ГЛАВРЫБА, коллега, только наоборот.
Известно что - прописать меня. Они говорят, где это видано, чтоб человек проживал непрописанный в Москве.
- ...Предлагаю вам взять несколько журналов в пользу детей Германии.
- По полтиннику штука.
- Нет, не возьму.
- Но почему вы отказываетесь?
- Не хочу.
- Вы не сочувствуете детям Германии?
- Сочувствую.
- А, полтинника жалко?
- Нет.
- Так почему же?
- Не хочу.
- Вон из квартиры - сегодня.
- Да что такое в самом деле! Что я, управы, что ли, не найду на вас? Я на 16-ти аршинах здесь сижу и буду сидеть!
- Надевайте штаны.
- Сейчас.
- В очередь, сукины дети, в очередь!
- Доктор, ради Бога, съездите с ним в цирк. Только посмотрите в программе - котов нету?
- И как такую сволочь в цирк допускают?
- Ну, мало ли кого туда допускают.
Истинно вам говорю, 4-го мая 1925 года Земля налетит на небесную ось.
А, етит твою мать, профессор! Иди сюда, выпей с нами.
- Ново-благословенная?
- Бог с вами, голубчик. Дарья Петровна сама отлично готовит водку.
- Не скажите, Филипп Филиппович все утверждают, что новая очень приличная, 30 градусов.
- А водка должна быть в 40 градусов, а не в 30, это во-первых. А во-вторых, Бог знает, чего они туда плеснули.
- Вы можете сказать, что им придёт в голову?
- Всё что угодно.
- И я того же мнения.
- Почему электричество, дай Бог памяти, тухло в течение 20-ти лет 2 раза в теперешнее время аккуратно гаснет 2 раза в день?
- Разруха, Филипп Филиппович.
- А что означает эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая вышибла все стёкла, потушила все лампы? Да её вовсе не существует, доктор. Что вы подразумеваете под этим словом? А это вот что. Когда я, вместо того, чтобы оперировать, каждый вечер начну в квартире петь хором - у меня настанет разруха. Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна - в уборной начнётся разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах.
- Кто украл 2 червонца?
- Я не брал.
- А кто же? Кто, кроме вас?
- Я не один в доме живу. Может, Зинка взяла?
- Опять общее собрание сделали.
- Опять? Ну теперь, стало быть, пошло. Пропал дом. Всё будет как по маслу. Вначале каждый вечер пение, затем в сортирах замёрзнут трубы потом лопнет паровое отопление и так далее.
|